Книга Время лохов [СИ] - Игорь Анатольевич Безрук

его Гелиле.

Поняв наконец, что соседи пришли к ней с самыми чистыми намерениями, она улыбнулась и раскрыла дверь пошире.

— Возьмите, пожалуйста, не откажите, вот…

— Ладна, — сказала, выйдя в коридор, Гелила. — Тада ужин мая.

— Что? — не понял Грицай.

— Она говорит: с нее ужин, балда. Улыбнись хоть, — шепнул я Грицаю на ухо и ткнул его сзади пальцем в спину.

— А! Ужин? Хорошо, как скажете, мы согласны, вот, — залепетал Грицай и оскалил зубы.

— Спасиба, — Гелила взяла у Грицая ящичек с индейкой и скрылась в своей комнате.

Грицай продолжал стоять у двери, не спуская с нее глаз. Я вывел его из транса:

— Ну что, пошли? Не стой, как истукан, — вдруг хозяйка увидит, закатит скандал.

Грицай как завороженный проследовал за мной, лег на кровать, вперился в потолок.

— Ну как тебе? — спросил я, тоже завалившись на свою постель.

— Ты не сбрехал: она и правда как будто с обложки журнала. Может, она у них в столице первая красавица? Мисс… Как ты там говорил, у них столица-то?

— Аддис-Абеба.

— Мисс Аддис-Абеба! — Грицай словно прописал рукой в воздухе транспарант.

— Бери выше: мисс Абиссиния! Представляешь, приезжаешь домой, и такой: я жил по соседству с самой мисс Абиссинией!

— Ага, сейчас! У тебя совсем крыша поехала? Скажи я так, жена меня из дома в два счета выставит.

— За что? За то, что ты отдал мисс Абиссинии кровью заработанную индейку? Так ты не говори.

— Ты тоже.

— Кому? Сигаеву? Мишка и сам бы, увидев ее, офигел.

— Сто процентов… — Грицай снова воткнулся взглядом в потолок.

Я взял со стола книжку, попробовал почитать, но смысл прочитанного то и дело куда-то ускользал — передо мной все чаще возникала улыбающаяся экзотическая соседка.

— Слушай, — прервал мои видения Грицай. — Она на самом деле хочет пригласить нас на ужин?

— Думаю, да.

— Серьезно?

— Почему нет? Одной такой тушки на четверых хватит. Сколько только она готовится? Я индейку никогда не стряпал, но, наверное, тушить ее или жарить надо столько же, сколько и курицу. Может, немного больше.

— Может быть, не знаю.

— Тогда надо, наверное, сходить купить какого-нибудь вина? Нам все равно бежать в магазин за хлебом, он ведь у нас кончился, помнишь? (Мы договорились, что, раз я готовлю, Грицай затаривается хлебом.)

Генка посмотрел на меня в упор.

— Пошли вместе: я в винах совсем не разбираюсь. Куплю что-нибудь не то, — ей не понравится…

Мы пулей собрались, вылетели в прихожку, стали живо натягивать на себя зимние куртки, обуваться.

Тут из своей комнаты выплыла Гелила. Она переоделась в легкий халатик, поверх него надела фартук. Увидев нас, полностью одетых, удивленно спросила:

— Вы ухадить?

— Нет, нет, — успокоил я ее, — мы только добежим до магазина, за хлебом, а то у нас весь кончился.

— Ладна, толька не долга.

— Одна нога здесь, другая там, — заверил я Гелилу.

Мы выскочили из квартиры.

— Слушай, а она ничего! Такая вся из себя, — не унимался всю дорогу Грицай. — Расскажи кому на работе — не поверят. Ты обязательно меня с ней щелкни, пусть будет память.

— Щелкну, щелкну, не переживай, — уверил я Генку (свою «мыльницу» я всегда брал в дорогу).

В магазине мы пробыли не больше двадцати минут. Грицай хотел взять пива, но я его отговорил, мол, такой даме пиво не предлагают, ей надо что-нибудь более изысканное: хорошее вино, например, или шампанское.

— А водку? Под водку индейка разве не пойдет?

— Под водку что угодно пойдет, особенно у нас. Но в данном случае, думаю, разумнее взять красного — Гелила наверняка индейку будет тушить или жарить.

— По мне так и с пивком нормально.

— Ничуть не сомневаюсь, но пивка мы и так с тобой как-нибудь поцедим, тем более работаем недалеко от «Балтики». Однако здесь особый случай: дама нас угощает.

— Почему это она нас угощает? Чем? Нашей индейкой?

— Не говори ерунды: она уже не твоя, ты ее отдал, разве забыл? Значит, теперь она будет угощать нас своей индейкой.

— Ну да, если так, то конечно…

Тут вдруг меня как пробило, я понял, что немного лопухнулся: я совсем не поинтересовался, какое вино предпочитает Гелила: сухое, полусухое, сладкое? Вот бестолочь! Что теперь делать?

— Тебе какое вино нравится? — спросил я наобум Грицая, обводя глазами полки и прицениваясь.

— Я пью все, но больше люблю пиво, особенно донецкое разливное.

— Ну, с пивом все ясно, а вино?

— «Три семерки» пью, «Мадеру»… Да все, что есть!

— Это я понимаю, но здесь другой случай.

В десятом классе я тоже со своими дворовыми пацанами глушил по подворотням «Три семерки», покупал его в магазине без особых сложностей, так как всегда выглядел старше своего возраста; зимой бутылку носил в боковом кармане «москвички», перешедшей мне по наследству от отца.

Мы с Грицаем неторопливо прохаживались вдоль полок со спиртным.

— Вот, думаю, это ей понравится: «Киндзмараули», — выбрал я одно из красных полусладких грузинских вин (меня всегда привлекал его бархатистый вкус).

— Киндз — чё? — не расслышал Грицай название вина.

— Киндзмараули, говорю. Напиток богов.

— Да ну?

— Не попробуешь, не узнаешь. Берем, — я ловко смахнул бутылку с полки и направился к кассе.

— А может, две?

— Хватит и одной. Мы же чисто символически!

— Ну, ладно. — Грицай потянулся за мной следом. — Слушай, а ты когда-нибудь в жизни пробовал африканскую еду?

— Где б я ее пробовал? Я дальше Союза никуда не выезжал.

— Я тоже. Но ведь она должна, наверное, отличаться от нашей?

— Само собой разумеется. И я думаю, прежде всего, остротой. Там, как и в Азии, и во всем Магрибе любят поострее.

— Я тоже люблю сало с перцем и чесноком, а борщ с красным стручковым перцем.

— Ну, тогда стряпня Гелилы